Час ляціць несупыннай хадою, летуценні мільгаюць скрозь вочы.
Толькі шэпат мінулых стагоддзяў забівае гукі Сёння.
Углядаешся сэрцам шчырым у багністыя воды памяці,
А яна ж, пераборлівая, пасылае кібені матары.
Сёння модна пісаць пра "невядомыя" старонкі нашай гісторыі, абліваць брудам Асобаў, да якіх пісунам так жа далёка, як набраным імі спалучэнню сказаў да гістарычных тэкстаў. Такая камедыя паўтараецца з году ў год - і хоць прозвішчы часам мяняюцца, але бандурку цягнуць такую ж старую як свет белы ( і кожны з іх імкнецца быць альфаю і амегаю, забываючыся нават назваць прозвішчы сваіх ідэйных папярэднікаў). І карыстаюцца яны ў асноўным тым, што льюць з урыльніка ў вушы і вочы чалавеку "жоўценькую" з пахам псеўдасенсацыйнасці. Часам, канешне, у гебельсаўскім стылі, дадаюць вытрымак з крыніц, але аргументаванай метадалогіяй (жудаснае слова для пісуноў) там не на пазногаць. Таму, Шаноўнае Спадарства, заклікаю Вас карыстацца тым, што даўно сабрана і якасна апрацавана - зборнікамі дакументаў. І не трэ іх цурацца і пужацца, быццам пацукоў якіх. Яны могуць быць нават вельмі цікавымі, павучальнымі і адлюстроўваць, нягледзячы на мінулы час, што ні ёсць - нашую рэчаіснасць.
Для прыкладу прыводжу адзін дакумент з 1861 года, пасля адмены прыгоннага права, які паказвае, што ж такое народная воля ў разуменні самага што ні на ёсць "ліберальнага" царскага чыноўніка.
"Ген Назимов в
июле с.г. выехал из Вильна, он направился через Лиду и Слоним по
Брестско-Бабруйскому шоссе в Брест-Литовск и обратно на Высоко-Литовск,
Белосток, Гродно. Во всех лежащих на его пути уездных городах, как и на многих
почтовых станциях между этими городами, его ожидали собранные многочисленные
окрестные крестьяне во главе со вновь назначенными чиновниками, приняли участие
в этом и официально приглашенные уездные предводители дворянства, наблюдалось
большое движение земской полиции.
 |
| Назімаў Уладзімір Іванавіч (1802-1874) |
Генерал обращался
к крестьянам, по нескольку раз повторяя в тех местах, где он останавливался.
Однажды составленную в уме речь; он так хорошо врезал ее в память слушателей,
что она дошла до всех уголков края.
После вежливого
приветствия достойный сановник обычно начинал со следующего: «Знаете ли вы, что
теперь вы свободны (все говорил по-русски). Никто теперь не имеет права вас
наказывать, власть панов уже окончилась. Они вас во всем угнетали. Помните, что
они с вами делали. А те экономы последний дух из вас выбивали. Теперь этого не
будет: вы свободны! Я это для вас сделал. Молитесь за царя. Только подумайте
сами, что для вас сделано в эти последние годы, слыханное ли это дело, чтобы в
течение пяти лет не брать рекрута. А до этого как было? О, все это ваши паны
(сжимая кулаки). Они вас.. Правительство давно думало о вашей свободе, но паны…
Но теперь все их господство окончилось. Уже ни над чем у них нет власти! Это им
неприятно, очень неприятно… но хватит уже этого, с ними баста! Они теперь поют
по костелам… просят бога, чтобы вернулись прежние тиранские времена, чтобы
снова могли угнетать! Верно слышите, как они об этом поют?».
На всех почтовых
станциях от Воронова до Слонима высокий царский сановник повторял почти то же
самое, и лишь один раз, как гласит молва, получил от одного из помещиков резкое
предупреждение. Уважаемый согражданами человек, имеющий научные заслуги, будто
бы сказал ему: «Я не хочу дискутировать с вами, г.генерал, насколько это было
так, как вы говорите; из того пива, которое вы, г.генерал, наварите, мы даст
бог, как-нибудь выйдем. Выйдет ли Россия целой, об этом, кажется, вы не
думаете».
В другом месте
крестьянин из деревни, принадлежащей г.Оттону Пилецкому, сказал (прямая речь
крестьян приводится по-белорусски): «Хоть ты, панночку, и говоришь, что паны
нас душили… но мы помним тоже, что были и батьками (благодетелями), что нам
помогали». Генерал фыркнул на его с гневом и негодованием: «Дурак».
Наконец, о другом
разговоре свидетели рассказывают следующее. Генерал: «Знаете ли, что вы теперь
свободны, что никто не имеет права вас наказывать?» Крестьянин: «Какая там
свобода, бьют, на панщину и гвалты гонят».
(Гвалты (сгоны) –
привлечение помещиком всего работоспособного населения имения для выполнения
срочных господских работ, обычно в страдное время)
Генерал:
«Наверняка не слушались, вот и хорошо, что бьют (оборачиваясь), но бить нельзя,
я запретил, я обо всем знаю». Крестьянин: «Да что с этого… у нас еще кое-как, а
вот в Ивье (имение в Ошмянском у., принадлежащее г-же Августовой Замойской) как
понаехали москали… лошадьми топтали, народ насмерть убивали». Генерал: «Да, да,
так было…это… я сам приказал как следует бить… это по моему приказу. Но это
ничего! Вы теперь свободны… Пошел вон!». И, глядя вслед уходящему, заметил
стоявшему адъютанту: «Слышал, как я им разъяснял? Вот если бы каждый не жалел
работы, а старался бы втолковать мужикам, то поняли бы, что такое свобода, и
был бы порядок».
Крестьянин, с
которым произошел этот разговор на почтовой дороге, родом из Городенки.
Наконец,
г.Назимов прибыл в Слоним. Там, выступая в таком же, как и раньше, смысле,
упомянул, что звезда, которую он носит на груди, была ему дана за освобождение
крестьян из-под панского ига. Обращаясь
к присутствовавшим помещикам, он дал им такое поручение: «Я знаю, это ваши
жены, это все женщины поют, но вы для поддержания домашнего порядка должны
выбросить их за окно! Полиция их там примет».
Второй акт этой
комедии оканчивается кровавой сценой. Причиной было дело г.Б. Как раз в его
имени крестьяне отказались выполнять барщину. Г-н. Б., находившийся в Слониме,
воздерживался от того, чтобы лично обратиться с жалобой. Узнав об этом,
ген.-губернатор сильно рассердился на неумелое поведение, сваливая на г.Б. всю
вину в том, что он несомненно, не умеет объяснить своим крестьянам, что такое
свобода. Он приказал явиться и г.Б., и общине, и обратился к ним со следующими
словами: «Никто не имеет права вас наказывать: ни пан, ни земский суд, ни
губернатор (с нажимом), ни даже я сам. Однако вы должны, как и раньше,
исполнять повинности, указанные в инвентаре». Один из общины отозвался на это:
«Как же исполнять панщину и гвалты, когда в Слониме на рынке объявляли, что
этого делать уже не нужно». В ответ на это генерал, уже не вдаваясь в риторику,
обломал палку, которую он держал в руке, о голову и хребет бедняги. Избив же
его до крови, закричал: «Староста! Отбарабанить ему 50 палок». Приговор тут же
был публично исполнен.
После этого
происшествия некоторые из крестьян, помогая смазывать тяжелую губернаторскую
коляску, так говорили между собой: «Москаль всегда по-московски: набрал от
панов денег, так что и коляски не поднимешь, и народ избивает. Вчера, пока еще
не накормили, не напоили и не заплатили, говорил иначе».
На обратном пути,
ближе к Вильне, г.ген-губернатор был, кажется, в гораздо более худшем
настроении. Много говорят о том, что он закричал на почтовой станции в
присутствии собранных крестьян: «Посредник! Лупи этих разбойников палками,
сколько влезет». Что было причиной неудовольствия его губернаторской милости,
так как, насколько известно, тамошние крестьяне не обвинялись в непослушании,
об этом местные политики до сих пор теряются в догадках.
Во и все, что нам
удалось собрать о путешествии ген.Назимова; продолжение, может быть, нам
придется дополнить позднее".
1861 г. не ранее июля 13. – Письмо неизвестного корреспондента в «Отель Лямбер» с информацией о поездке В.И.Назимова по Виленской и Гродненской губ. для проверки результатов проведения крестьянской реформы //
Комментарии
Отправить комментарий